Среди задач, стоящих в новом пятилетии, серьезное место занимает дальнейшее совершенствование педагогического процесса в средней школе. Одним из назревших вопросов является вопрос о том, как сочетать все возрастающий объем знаний, которые должна давать школа, с необходимостью положить предел умственной перегрузке учащихся и высвободить больше времени для их самостоятельной деятельности, для всестороннего их развития.

Этот вопрос имеет много сторон; в частности, он затрагивает и проблему памяти. Ведь образовательная задача школы заключается в том, чтобы обогатить память учащихся знаниями, накопленными человечеством, достижениями человеческой культуры. Учась в школе, естественно, приходится очень многое запоминать, но проблема состоит не в этом, а в том, как запоминать и что из усвоенного должно прочно храниться на складах памяти.

Издавна принято различать два способа, два процесса обогащения памяти: один из них – это запоминание («Я запомнил это», «мне это запомнилось»); другой – заучивание («Я заучил наизусть, вызубрил даты событий и т.п.»). Оба действительно очень различны и по своему назначению, и даже происхождению. Чтобы увидеть это, достаточно присмотреться к реальной жизни.

Возьмем память маленького ребенка. Общеизвестно, как быстро идет ее обогащение, как удивительно много он запоминает и помнит, к тому же часть точно. Но ведь при этом он ничего специально не заучивает, да и не умеет заучивать; он помнит то, что ему запоминается.

А как обстоит дело с памятью взрослых людей, у которых годы учения остались далеко позади? Память их, конечно же, продолжает обогащаться. Все мы учимся всю жизнь и тоже запоминаем очень многое: и идеи, и события, и факты, даже формулы, цифры. Однако к заучиванию в собственном смысле, к зазубриванию мы прибегаем крайне редко. Мы предпочитаем пользоваться записной книжкой, а когда нужно – справочником.

Я, например, давным-давно ничего не заучиваю – даже слова иностранного языка. Ведь для пополнения лексического запаса менее всего пригодно зазубривание «по тетрадочке»; куда эффективнее в этом отношении чтение иноязычной литературы, а еще лучше – живая языковая практика. По своей профессии педагога высшей школы мне приходится приводить на лекциях некоторый цифровой материал, который в точности я не помню. Тогда я поступаю так: выписываю заранее цифры из книги на бумажку, а после лекции выбрасываю их из головы, освобождаю, так сказать, от них свою память.

Недавно я спросил нескольких известных ученых: приходилось ли им в последние годы заучивать что-нибудь наизусть? Оказалось, что такого «выдающегося случая» никто из них припомнить не смог. Другое дело школьники: заучиваниe является для них занятием обычным, повседневным. Так и повелось считать – учиться значит заучивать.

Кстати сказать, в психологии первые экспериментальные исследования памяти начались именно с процессов заучивания бессмысленного материала. Но тут же психологи столкнулись с парадоксом – с законом неизбежности забывания заученного, который выражала так называемая «кривая Эббингауза». К тому же оказалось, что закон этот действует не только по отношению к заученному бессмысленному материалу, но и по отношению к материалам осмысленным, которые тоже забываются, если не входят в «актив знаний» личности.

Позже психология стала заниматься и другими путями обогащения памяти – логическим запоминанием и запоминанием непроизвольным, когда человек точно помнит то, что он вовсе не имел в виду запоминать. Большой вклад здесь был сделан нашими психологами П.И. Зинченко, А.А. Смирновым и другими авторами.

Затем была открыта и изучена еще одна форма точного и прочного запоминания, которая в некотором смысле может считаться идеальной. Это – явление «импринтинга», то есть как бы впечатывания в память. Первоначально описано у животных, но оно наблюдается также у человека и притом чаще, чем это кажется. Чтобы пояснить, о чем идет речь, возьмем простейший пример из обыденной жизни. Допустим, что молодой человек безуспешно добивается свидания с девушкой, в которую он влюбился; наступает, наконец, день, когда девушка дает согласие встретиться с ним, скажем, в такой-то день и час, в ответ на что молодой человек вынимает записную книжку и аккуратно записывает дату. Но видя это, девушка едва ли теперь придет на свидание: хотя она не является психологом, но хорошо знает, что все действительно, очень для человека не требует заучивания или записывания, оно как бы сразу становится его достоянием.

Исследования памяти продолжаются и сейчас. Теперь различают еще память оперативную, кратковременную и долговременную. Словом, проблема казалась очень широкой, и процессы ее обогащения крайне многообразны. Но вот что особенно примечательно: среди них процесс собственно заучивания выступает как исключительный, даже как бы искусственный, обычно наблюдаемый не в обычной жизни, а в школе, в условиях школьного обучения.

Процесс этот, по-видимому, был порожден школой еще в те далекие эпохи, когда возникла потребность в систематической передаче знаний от поколений к поколениям и вместе с тем когда еще не было распространенной письменности и тем более печатного станка. В этих условиях передача откристаллизованного содержания исторического опыта требовала словесного заучивания, притом заучивания, так сказать, впрок – еще до возможности сколько-нибудь полного осмысления содержания.

Потом произошел великий поворот школы от словесной зубрежки к наглядности, к предметности. Однако заучивание как главный путь обогащения памяти сохранился. Сохраняется он и сейчас. Понятия обучения и заучивания до такой степени исторически спаялись между собой, что мало кто из педагогов задумывается над тем, так ли уж необходимо для полноценного образования заучивать огромный материал, который приводится в школьных учебниках.

В наше время происходит все большее расширение знаний, усваиваемых в школе, повышаются требования к овладению теорией, к развитию самостоятельного мышления. Уплотнение программ достигло такой степени, что создалась потребность искать резервы не только в их содержании, но и в самой, образно говоря, голове ученика. Такие резервы, конечно, есть, в частности – в явно избыточной нагрузке учащихся заучиванием учебной, так сказать, фактологии, заранее обреченной на забывание после сдачи экзаменов. Моя мысль состоит в том, чтобы радикально уменьшить время и умственные силы, которые тратят учащиеся на заучивание. Сделать это можно самым простым способом: издать для учащихся справочники по циклам учебных предметов и главное – разрешить ими пользоваться не только дома, но и в классе на контрольных работах, на экзаменах, словом – всегда, когда это может понадобиться.

Потеря от этого будет только одна: труднее будет спрашивать, экзаменовать – ведь потребуется узнать, например, не то, помнит ли ученик точную дату события, а то, как он понимает значение данного события; не то, помнит ли он формулу, а то, какой смысл она имеет. Конечно, и преподавать будет при этом сложнее – больше придется пользоваться активными методами.

Выигрыш же будет огромным, и не только в отношении экономии учебного времени учащихся. Выиграет и их память. Ведь совершенно неверно думать, будто заучивание укрепляет, развивает память. Развивается, совершенствуется не память, а техника заучивания. Память же заучиванием, напротив, истощается, теряет свою детскую свежесть. А как важно сберечь эту свежесть, сохранить ее возможно дольше!

И наконец: издание справочников раз и навсегда покончит со шпаргалками, пользование которыми представляет собой явление безнравственное.

Безнравственное, но – увы! – зачастую вынужденное, и потому столь распространенное. К тому же составление шпаргалок требует немалого времени и даже великого мастерства. Право же, лучше, если учащиеся научатся мастерству пользования справочниками – этими простейшими научными источниками.

Нужно ли все-таки требовать в школе заучивания наизусть? Да, но только необходимого, и это в каждом случае должно быть серьезно обосновано. Главное, чтобы заучивание не подменяло собой запоминания, зубрежка – памяти.

В заключение мне остается напомнить, как ставил этот вопрос Ленин. Он говорил о необходимости обогащать память учащихся сокровищницей накопленных знаний, но вместе с тем он выступал и против школы зубрежки.

Такова реальная диалектика проблемы учения и памяти.