Среди задач, стоящих в новом пятилетии, серьезное место занимает дальнейшее совершенствование педагогического процесса в средней школе. Одним
из назревших вопросов является вопрос о том, как сочетать все возрастающий
объем знаний, которые должна давать школа, с необходимостью положить
предел умственной перегрузке учащихся и высвободить больше времени для
их самостоятельной деятельности, для всестороннего их развития.
Этот вопрос имеет много сторон; в частности, он затрагивает и проблему
памяти. Ведь образовательная задача школы заключается в том, чтобы обогатить память учащихся знаниями, накопленными человечеством, достижениями человеческой культуры. Учась в школе, естественно, приходится
очень многое запоминать, но проблема состоит не в этом, а в том, как запоминать и что из усвоенного должно прочно храниться на складах памяти.
Издавна принято различать два способа, два процесса обогащения памяти:
один из них – это запоминание («Я запомнил это», «мне это запомнилось»);
другой – заучивание («Я заучил наизусть, вызубрил даты событий и т.п.»).
Оба действительно очень различны и по своему назначению, и даже происхождению. Чтобы увидеть это, достаточно присмотреться к реальной жизни.
Возьмем память маленького ребенка. Общеизвестно, как быстро идет ее
обогащение, как удивительно много он запоминает и помнит, к тому же
часть точно. Но ведь при этом он ничего специально не заучивает, да и не
умеет заучивать; он помнит то, что ему запоминается.
А как обстоит дело с памятью взрослых людей, у которых годы учения
остались далеко позади? Память их, конечно же, продолжает обогащаться.
Все мы учимся всю жизнь и тоже запоминаем очень многое: и идеи, и события, и факты, даже формулы, цифры. Однако к заучиванию в собственном
смысле, к зазубриванию мы прибегаем крайне редко. Мы предпочитаем
пользоваться записной книжкой, а когда нужно – справочником.
Я, например, давным-давно ничего не заучиваю – даже слова иностранного языка. Ведь для пополнения лексического запаса менее всего пригодно
зазубривание «по тетрадочке»; куда эффективнее в этом отношении чтение
иноязычной литературы, а еще лучше – живая языковая практика. По
своей профессии педагога высшей школы мне приходится приводить на
лекциях некоторый цифровой материал, который в точности я не помню.
Тогда я поступаю так: выписываю заранее цифры из книги на бумажку,
а после лекции выбрасываю их из головы, освобождаю, так сказать, от
них свою память.
Недавно я спросил нескольких известных ученых: приходилось ли им в
последние годы заучивать что-нибудь наизусть? Оказалось, что такого «выдающегося случая» никто из них припомнить не смог. Другое дело школьники: заучиваниe является для них занятием обычным, повседневным. Так
и повелось считать – учиться значит заучивать.
Кстати сказать, в психологии первые экспериментальные исследования
памяти начались именно с процессов заучивания бессмысленного материала.
Но тут же психологи столкнулись с парадоксом – с законом неизбежности
забывания заученного, который выражала так называемая «кривая Эббингауза». К тому же оказалось, что закон этот действует не только по отношению
к заученному бессмысленному материалу, но и по отношению к материалам
осмысленным, которые тоже забываются, если не
входят в «актив знаний» личности.
Позже психология стала заниматься и другими путями обогащения памяти – логическим
запоминанием и запоминанием непроизвольным,
когда человек точно помнит то, что он вовсе не
имел в виду запоминать. Большой вклад здесь
был сделан нашими психологами П.И. Зинченко,
А.А. Смирновым и другими авторами.
Затем была открыта и изучена еще одна форма точного и прочного запоминания, которая в
некотором смысле может считаться идеальной.
Это – явление «импринтинга», то есть как бы
впечатывания в память. Первоначально описано у
животных, но оно наблюдается также у человека
и притом чаще, чем это кажется. Чтобы пояснить,
о чем идет речь, возьмем простейший пример из
обыденной жизни. Допустим, что молодой человек
безуспешно добивается свидания с девушкой, в
которую он влюбился; наступает, наконец, день,
когда девушка дает согласие встретиться с ним,
скажем, в такой-то день и час, в ответ на что
молодой человек вынимает записную книжку и
аккуратно записывает дату. Но видя это, девушка
едва ли теперь придет на свидание: хотя она не
является психологом, но хорошо знает, что все
действительно, очень для человека не требует
заучивания или записывания, оно как бы сразу
становится его достоянием.
Исследования памяти продолжаются и сейчас. Теперь различают еще память оперативную,
кратковременную и долговременную. Словом,
проблема казалась очень широкой, и процессы
ее обогащения крайне многообразны. Но вот
что особенно примечательно: среди них процесс
собственно заучивания выступает как исключительный, даже как бы искусственный, обычно
наблюдаемый не в обычной жизни, а в школе, в
условиях школьного обучения.
Процесс этот, по-видимому, был порожден
школой еще в те далекие эпохи, когда возникла
потребность в систематической передаче знаний
от поколений к поколениям и вместе с тем когда
еще не было распространенной письменности и тем
более печатного станка. В этих условиях передача
откристаллизованного содержания исторического
опыта требовала словесного заучивания, притом заучивания, так сказать, впрок – еще до возможности
сколько-нибудь полного осмысления содержания.
Потом произошел великий поворот школы от
словесной зубрежки к наглядности, к предметности. Однако заучивание как главный путь обогащения памяти сохранился. Сохраняется он и
сейчас. Понятия обучения и заучивания до такой
степени исторически спаялись между собой, что
мало кто из педагогов задумывается над тем, так
ли уж необходимо для полноценного образования
заучивать огромный материал, который приводится в школьных учебниках.
В наше время происходит все большее расширение знаний, усваиваемых в школе, повышаются требования к овладению теорией, к развитию самостоятельного мышления. Уплотнение
программ достигло такой степени, что создалась
потребность искать резервы не только в их содержании, но и в самой, образно говоря, голове
ученика. Такие резервы, конечно, есть, в частности
– в явно избыточной нагрузке учащихся заучиванием учебной, так сказать, фактологии, заранее
обреченной на забывание после сдачи экзаменов.
Моя мысль состоит в том, чтобы радикально
уменьшить время и умственные силы, которые
тратят учащиеся на заучивание. Сделать это можно самым простым способом: издать для учащихся
справочники по циклам учебных предметов и
главное – разрешить ими пользоваться не только
дома, но и в классе на контрольных работах, на
экзаменах, словом – всегда, когда это может понадобиться.
Потеря от этого будет только одна: труднее будет спрашивать, экзаменовать – ведь потребуется
узнать, например, не то, помнит ли ученик точную
дату события, а то, как он понимает значение данного события; не то, помнит ли он формулу, а то,
какой смысл она имеет. Конечно, и преподавать
будет при этом сложнее – больше придется пользоваться активными методами.
Выигрыш же будет огромным, и не только в
отношении экономии учебного времени учащихся.
Выиграет и их память. Ведь совершенно неверно
думать, будто заучивание укрепляет, развивает
память. Развивается, совершенствуется не память,
а техника заучивания. Память же заучиванием,
напротив, истощается, теряет свою детскую свежесть. А как важно сберечь эту свежесть, сохранить ее возможно дольше!
И наконец: издание справочников раз и навсегда покончит со шпаргалками, пользование которыми представляет собой явление безнравственное.
Безнравственное, но – увы! – зачастую вынужденное, и потому столь распространенное. К
тому же составление шпаргалок требует немалого
времени и даже великого мастерства. Право же,
лучше, если учащиеся научатся мастерству пользования справочниками – этими простейшими
научными источниками.
Нужно ли все-таки требовать в школе заучивания наизусть? Да, но только необходимого, и это в
каждом случае должно быть серьезно обосновано.
Главное, чтобы заучивание не подменяло собой
запоминания, зубрежка – памяти.
В заключение мне остается напомнить, как ставил этот вопрос Ленин. Он говорил о необходимости обогащать память учащихся сокровищницей
накопленных знаний, но вместе с тем он выступал
и против школы зубрежки.
Такова реальная диалектика проблемы учения
и памяти.
|